 Частная клиника «Парк Здоровья» в Томске приступила к работе по лечению больных коронавирусной инфекцией, сообщает НИА Томск.
Клиника создана за счет инвестиций медицинского объединения «Здоровье». В то, что частный бизнес в Томске направил силы и средства в открытие респираторного госпиталя, многие не верят до сих пор: «Не поверю, пока не увижу своими глазами». Корреспондентам НИА Томск довелось лично, как пациентам убедиться: всё работает. Мы увидели, как удалось соединить государственное и частное, программу ОМС в части лечения инфекционного заболевания с опытом и традициями коммерческой медицины.
Сначала был «домашний» ковид, направление участкового врача в городскую больницу скорой помощи, где сделали компьютерную томографию. Результат неутешительный: пневмония, требуется госпитализация. Сидим в смотровой, ждем, кого куда. Сортируют по рискам: степень поражения легких, возраст, состояние. Тех, кто тяжелее, оставляют в этой же больнице. Более крепких направляют в стационар МСЧ «Строитель» и в Северный Парк. Подходит врач, опрос, несколько подписей: «Поедете в Северный Парк». И вот уже «скорая» меня и еще трех человек везет к месту лечения. Те, кому госпитализация не нужна, ждут, когда отвезут домой. Самостоятельно уехать нельзя – карантин.
Едем практически за город, за мост, навигатор в мобильнике определяет место как «деревня Кисловка». Новый район, новое здание, госпиталю месяц. Настолько новое, что «мама» клиники, депутат Госдумы РФ Татьяна Соломатина лично помогала мыть палаты после ремонта – каждая пара рук важна, очень спешили. Здание строили под поликлинику для жителей района Северный Парк, но 2020 год смешал все планы, и вместо амбулатории открывается инфекционный стационар – «красная зона».
«Парк здоровья» – это «средний» сектор медицинской помощи, самых тяжелых больных сюда не направляют. Его назначение – дать койки, кислород и медиков страдающим от коронавируса. Отделение реанимации есть, оно работает как палата интенсивной терапии, в том числе, с аппаратами ИВЛ разных типов. Пациенты в клинику поступают в состоянии средней тяжести, а в случае серьезного утяжеления процесса переводятся в реанимационные отделения ОКБ, БСМП, МСЧ 2, согласно маршрутизации между медучреждениями. В настоящее время в клинике развернуто уже 108 коек для больных, и трудится около сотни человек.
Итак, входим в красную зону. Первое, что впечатляет – очень просторно. Второе – всё абсолютно новое. Третье – вежливо, корректно, быстро. После городской больницы бросается в глаза, какие у работников добротные антиковидные комбинезоны. Ткань плотная, надежная, как и защитные очки на глазах, и хороший недешевый респиратор. Кто-то пишет имя на груди или спине, кто-то нет. На многих имена перечеркнуты, исправлены – костюмы многоразовые. Потом узнаем, что рабочая смена длится от восьми до 16 часов, и всё в этом герметичном костюме. Потому далеко не последний вопрос «что на тебе надето».
«Жилое пространство» больницы разделено на несколько одинаковых секторов, и каждый живет своей обособленной жизнью. Палаты на втором и третьем этаже, трехместные. Функциональные кровати, даже «кухонный гарнитур». При мне и для меня распаковывают новое одеяло, подушку. Кислород по стене подведен к каждой кровати, но подают по назначению врача – нужен не всем. И солидный доктор – новеньким, то есть нам: «Сейчас главное, чтобы девчата лежали на животе и пили много воды, это очень важно». И воду принесли. Негазированную в бутылках-полторашках, хорошего качества – такую дома пьём. Санитары раздают по палатам: «Чем больше выпьешь – тем больше молодец!».
Непривычно для больницы решены вопросы гигиены. В каждом блоке 10 палат, и в каждом обустроено по четыре туалетных комнаты для больных. Помимо обычных санфаянсовых изделий в каждой есть душевая кабина и ряд приспособлений – для антибактериального мыла, бумажных полотенец. Стоит ведерко со специальными салфетками – протер сиденье унитаза, и на нем можно сидеть как дома, никакой другой защиты не нужно. О том, что все это санитары моют много раз в день, не стоит и говорить: чистота идеальная, апофеоз стерильности. Всё ждала, начнут ли экономить на мелочах. Не начали. Одноразовые мусорные мешки особой плотности выносят из палаты раз по десять в день.
Питание пятиразовое: три основных приема пищи, легкий «второй завтрак» и полдник с печеньем. В госпитале не готовят: всю еду привозят в одноразовой посуде и разносят по палатам тоже разделенной: у каждого больного своя пища в лотках, два кусочка хлеба в отдельном пакетике, яблочко в пакетике, кусочек колбасы или вареное яйцо, галеты – всё в индивидуальной упаковке. Питание полноценное, с мясом. Но приготовлено по всем правилам диеты, чтобы и так раздраженные ковидом животы не пострадали. Вот только с аппетитом у больных проблемы. На пике болезни люди отказываются от еды, сердобольные медсестры грозят кормить через зонд: «Ешьте, пожалуйста, питание – часть лечения в нашей клинике». Из напитков только несладкие компоты. Во всем госпитале в пище нет ни грамма сахара, нет его и на чайном столике у термопота в холле. Ковид и лечение гормонами поднимают уровень глюкозы, так можно разбудить диабет.
Здесь уютно, чисто, доброжелательно. Но ковид такой же, как везде — злой, тяжелый и коварный. Все болеют по-разному, и как пойдет процесс у конкретного человека предсказать невозможно. Все дни и ночи сливаются в одно непрерывное белое полотно. А календарь измеряется не числами декабря, а днями от начала болезни.
Новеньким сразу кардиограмма – исключают риски. «Если пьете препараты от давления – обязательно выпейте на ночь. Лучше перестраховаться. Все инфаркты и инсульты происходят ночью». А вот это уже не всем: «Сейчас возьмем на анализ артериальную кровь, нужно посмотреть газовый состав крови. Бывает, по приборам сатурация нормальная, а на самом деле...». И вот уже рядом сразу несколько белых антиковидных костюмов: «Газовый состав плохой, едем в реанимацию».
Три дня на животе в реанимации под монитором наблюдения пролетели как короткий сон. Искусственная вентиляция легких оказалась не нужна, достаточно было следить. И кислород в маске на лице, всё время кислород. Три дня на пальце, не снимая, прибор для измерения сатурации. Во вставленный в вену катетер очень часто что-то льют. Чьи-то руки постоянно укрывали одеялом, сама не могла. В реанимации прохладно, люди здесь лежат одетые, в отличие от «больших» больниц. Сопят аппараты ИВЛ соседей, которые рядом за ширмами. Двое или трое мужчин, у них состояние хуже. «Женщина, вы этим аппаратом ИВЛ не пользовались? – Нет, и не хочу. – Отлично, тогда мы его заберем». Подвигают за ширму соседу. Ему часто, но ненадолго включают ИВЛ, врач объясняет, что это ускоряет лечение. Аппарат ИВЛ сопит как крепко спящий человек.
Стёкла во всей больнице на две трети высоты – матовые, не видно, что на улице. Но и с улицы не видно происходящее в больнице, не нужны жалюзи. Врач в реанимации пытается отвлечь от грустных мыслей: «Жаль, что вам не видно. Тут под окнами три таких красивых новогодних оленя». Ох, не до оленей.
Мужчина средних лет. Случился перелом, сделали операцию в другой больнице, там же подцепил ковид. Дважды не повезло. Легкие поражены наполовину, реанимация. С ним постоянно разговаривают – ему нужно. В палату переводят через сутки после меня.
Учат управлять функциональной кроватью. На пульте кнопки: тут поднять изголовье, тут «сделать ноги», тут вся кровать примет изогнутую форму. Говорят, удобно. Не пригодилось. Вспоминаю вслух детей. У доктора Алёны под защитными очками закипают слёзы. Моргает, старается не проронить ни слезинки – смахнуть их будет невозможно. «На вашем месте в реанимации долго лежала женщина-медработник. Сегодня у нее день рождения. Я протащила ей в палату большой букет цветов, хотя, наверное, нельзя. Скоро ее выпишут».
А ведь у них, кажется, есть инструмент. «Алёна, почему бы не вводить каждому больному донорскую плазму с антителами?». «Да вы что?! Это же трансплантация, по сути. Белки другого человека! Очень сложный процесс, это совсем не такой простой путь, как кажется».
А вот и заведующий госпиталем, он искренне рад: «Как хорошо: при минимальной кислородной поддержке сатурация – приличная». Заведующего легче всего встретить в реанимации – он ее курирует лично. Ведь по специальности он анестезиолог реаниматолог с многолетним опытом работы.
Кризис миновал. Меня вернули в ту же палату. И периодически заходят неузнаваемые в белых комбинезонах люди – интересуются самочувствием. Это те, кто боролись за меня в реанимации.
Расспрашиваю каждого, кто согласен перекинуться со мной парой фраз. У многих дома семьи, дети: «Мне кажется, я им сейчас только деньги приношу, вот и вся семья. Завтра будет выходной, первый раз за месяц».
Из собственного дома новости: мужа тоже госпитализируют с ковидом. В другое учреждение. Куда отвезла «скорая» – там и оформили. И вот уже совсем невероятное: по моей просьбе его перевозят ко мне, в эту частную клинику. Включилась система маршрутизации между учреждениями. Это – вообще вне любых денежных расчетов. Просто гуманное отношение: плохо, когда люди болеют, но им легче, когда они вместе. Вместе – говоря условно, в инфекционном стационаре всё равно палаты разные, «свидания» запрещены. Видят вместе в коридоре – разгоняют: «По телефону говорите!». Но так намного спокойнее, обойдемся без лишних тревог. Приехавший из госучреждения муж на каждом шагу удивляется комфорту. И все бы хорошо. Но… Ковид!
Здесь лежало несколько женщин с паническими атаками. Это очень тяжело: человеку и так плохо от коронавируса, плюс паническая атака. А у других после вирусной пневмонии вдруг начинается бактериальная… Лечат дальше.
Молодая медсестра ставит капельницу. Интересуюсь: «Как же у вас защитные очки не «потеют»? «А мы их перед сменой шампунем протираем, это такой лайфхак». Девушка работает в «красной зоне» и учится на врача, студентка СибГМУ: «Сказали, шестой курс, иди работай. Что мне это даст? Получу зарплату. Еще плюс десять баллов при поступлении в ординатуру, но это вообще ни о чем. Сейчас доделаю процедуры, разложу всем таблетки на завтра, а в полночь домой на такси. Утром снова смена».
«Жарко вам в костюме? – Не то слово! Но привыкли. Пить хочется ужасно после 16 часов. А памперсы – нет, не могу представить, как в этом ходить. Но кто-то ходит».
Кого ни спроси – все сотрудники довольны и доходами, и условиями труда. Называют прежние места работы – там «ковидные» за прошлый месяц задерживают. А здесь с деньгами очень четко: заработал – получил! Персонал очень честно, с глазу на глаз говорит: «Здесь всё очень хорошо, замечательно!». Отсутствие больных «на грани» тоже имеет значение. Но тяжело болеют люди, средне или легко – все они заразны и одинаково опасны для не переболевших врачей, медсестер, персонала. «Вы не болели? Нет, но жду». Это шутка без доли шутки.
Рентген-контроль лёгких, другое крыло здания. Открытый настежь кабинет: «Уважаемые доктора, можно я вас сфотографирую?». О, это главврач! Благодарю, спрашиваю про таблетки. «Нет, конечно, не от малярии. Да, тот самый коронавир. Видите, нам проще: нам нужно – мы быстро всё купили». Руководители «Парка здоровья» убеждены, что томичи вправе получать такое же лечение от ковида, как жители столичного региона. В частной клинике это удалось реализовать. Мне даже показалось, что страшный вирус подавила именно медицинская химия. Лечащий врач опроверг: «Лекарства от коронавируса не существует! Мы проводили мощную противовоспалительную терапию, но главное сделал сам организм».
Домой отпускают только при отрицательном тесте на ковид. Последние напутствия: начинайте ходить пешком, гимнастика по Стрельниковой, следите за собой. Сразу сдавать кровь на антитела малопродуктивно: они пока низкие, но будут нарастать. Сдайте через месяц, если интересно. И берегите себя.
Ну и напоследок не официальное, но компетентное мнение доктора: «Основная причина тяжелого течения — сахарный диабет. Вот, что нужно в жизни менять! Хотя бы питание».
Принято считать, что владельцев медицинского бизнеса интересуют только деньги. В «красной зоне» мы увидели совершенно другое. Это и настоящая, неподдельная забота о выздоровлении больных, борьба с заразой, и обеспечение бытового комфорта и покоя пациентов, человечный подход во всех мелочах. В которых, действительно, видны немалые вложенные деньги. Фонд ОМС оплачивает госпиталю законченный случай, Департамент здравоохранения определяет маршрутизацию. Из оборудования клинике было предоставлено сначала 18 кроватей, затем еще 40, и два аппарата ИВЛ. Всё остальное оборудование, медикаменты, дезсредства, хозтовары,еду, расходные материалы и реактивы клиника покупает сама.
Мы не сравниваем «Парк здоровья» с другими госпиталями, где лечат ковид: работа каждого из них – как линия фронта. Мы рассказали лишь то, что увидели сами.
Наталия БУРОВА
|
